Калмыки в Тарутино
Как известно, калмыки появились в большинстве станиц бывшего Новолинейного района Оренбургского казачьего войска и на территории современного Чесменского района Челябинской области в 1843 году в результате выполнения утвержденных императором Николаем I «Правил о переселении на земли Оренбургского казачьего войска казаков упраздненного Ставропольского калмыцкого войска, белопахотных солдат и солдатских малолетков».
В качестве исторической справки следует указать, что наибольшее могущество калмыцкое ханство имело в конце 17 – начале 18 веков. Петр Великий похвально отзывался о калмыках за защиту южных рубежей России. К 1771 году калмыцкое ханство перестало существовать. Часть калмыков откочевала на территорию Китая, а часть добровольно вошла в состав России. Национальной религией калмыков был ламаизм – одна из ветвей буддизма, где верховным иерархом являлся Далай-лама в Тибете.
В Новолинейный район переселялись крещеные калмыки, принявшие православие, ранее поселенные в городе Ставрополе (ныне г. Тольятти). Переселялись они в связи с упразднением в 1842-1843 г.г. Ставропольского калмыцкого войска и присоединением его к Оренбургскому. Переселению подлежало 777 семейств, проживавших в Ставропольском и Самарском уездах Симбирской губернии «в числе душ мужского пола 1743», а всего – 3336.
При переселении калмыки получали безвозвратные ссуды из войсковых запасов и льготы от службы до 1 января 1845 года. В границах 6-го полкового округа калмыков расселяли с православным «природным» населением при соотношении примерно один к трем. Так, в Березинскую станицу поселялось 95 калмыков при 285 белопахатных солдатах и казачьих малолетках. В Чесменской станице это число составляло 46 и 154. В Тарутинской 38 и 167, в Лейпцигском отряде – 40 и 60, наименьший процент соотношения. Позднее в 1854 году именно из Тарутинского отряда переселили 15 семейств (110 человек мужчин и женщин) для укрепления «природными православными казаками» Лейпцигского отряда и причта.
Уже по метрическим записям 1844 года о церковных таинствах, совершенных священником Троицкого собора, куда были приписаны тарутинцы до 1852 года, видно, что первопоселенцы - крещеные калмыки не смешивались этнически и при отсутствии невест в своем отряде брали калмычек из других. Так, в 1844 году казак Тарутинского отряда Алексей Андреевич Тамбуев брал в жены дочь казака Великопетровской станицы Михаила Халцаева. В числе тарутинских первопоселенцев – калмыков такие фамилии как Федор Никитич Ургомиреев (Урмареев, Урюмареев), Андрей Тимофеевич Б(Т)олхоев, Николай Константинович Чедырев, Андрей Герасимович Басанов, Николай Павлович Танбуев (Тамбуев). В качестве поручителей при таинстве брака у крещеных калмыков выступают казаки-калмыки, иногда из соседних станиц – Басановы, Чуматовы, Баяковы.
Тенденция к моноэтническим бракам у крещеных калмыков-казаков прослеживается по крайней мере по изученным метрическим книгам Троицкой, Чесменской и Тарутинской церквей вплоть до 1918 года.
Принадлежность к казачьему сословию и связанные с этим права и обязанности не позволяли калмыкам избегать православия или игнорировать его. Таинства рождения и крещения, брака, смерти и погребения соблюдались ими, в противном случае это могло, например, грозить лишением земельного надела для мужчин и иными сложностями хозяйственной жизни и военной службы. Да и в округе каких-либо культовых сооружений ламаистского толка не существовало в природе.
Крещеные калмыки стремились селиться компактно и составляли своего рода закрытую общину. Веками воспитанные кочевой жизнью, правами и обычаями своего народа они не всегда понимали и принимали то, что для истинно православного люда было нормой. В свою очередь, подавляющая часть населения не могла понять привычек и обычаев калмыков и их неустроенный быт. Мужское население сближала совместная военная служба, среди калмыков были и герои военных походов и войн, и занимавшие значимые станичные и поселковые должности. Есть среди них и кавалеры Знака отличия военного ордена и Георгиевских крестов и медалей, в том числе полные. Полковниками Оренбургского казачьего войска были казаки калмыки А.М. Цернжалов и В.П. Пустаханов, полным георгиевским кавалером прапорщик В.Ф Нусхаев.
Привычки к скотоводству передавались от них одностаничникам, часть калмыков перенимала земледельческий опыт оседлого населения.
Для распространения православия в середине 19 века в крайне ограниченном количестве в Новолинейном районе среди калмыков пытались распространить издания Британского библейского общества на калмыцком языке. Почти двадцать лет их пытались и продавать, и распространять бесплатно, но особого успеха это не имело. Рассматриваемые как «неустойчивые к православной вере» калмыки были объектом особого внимания церковных властей. Иногда это внимание было чрезмерным. Наряду с попыткой войсковых и церковных властей пересматривать планы расселения крещеных калмыков, что и осуществлялось на практике, отдельные священники проявляли усердие не по разуму. Наиболее часто ссылаются исследователи на активность священника И.Колокольцева, который заручился поддержкой полкового начальства и в сопровождении нескольких казаков, по сути, провел осенью 1852 года самочинные обыски в доме казаков-калмыков Кулевчинской станицы. Обнаружение предметов идолослужения он попытался забрать с собой. Сбежавшиеся на подмогу калмыки (а их проживало более 300) отобрали изъятые предметы, а священника с его спутниками пытались изрядно поколотить. Этот факт послужил предметом разбирательства и у наказного атамана г.-м. Падурова и у генерал-губернатора Перовского. Было наказано полковое и окружное руководство, а станичный начальник, отрядивший в помощь Колокольцеву казаков и лично принимавший участие в обысках в домах калмыков, разжалован в рядовые и освобожден от должности.
Свои выводы сделало и духовное начальство. Отметив, что в некоторых станицах, как и в Кулевчинской (в то время наряду с термином «станица» употреблялось и «отряд»), оно решило предложить войсковому начальству «поселить означенных калмыков между природными православными и притом, где есть церкви».
По предложению епископа Оренбургского и Уфимского Иосифа и распоряжению генерал-губернатора также переселения или переводы произошли в 1853-1854 г.г. Однако и поселенные в русскоязычные поселки с преобладающими «приходными православными» крещеные калмыки оставались, по сути, ламаистами, отмечали свои праздники, не смешивались этнически. К иконам в доме отношение было вольное, устанавливались они обычно, когда священник обходил дома, и не всегда по канонам. Как и ранее, оседлый образ жизни был им чужд и давался с большим трудом, с явной тягой к скотоводству, чем к земледелию. Наряду с этим, они отличались хорошей выносливостью и были хорошими воинами. К концу 60-х годов 19 века в Оренбургской губернии проживало всего около 6 тысяч этнических калмыков, и началу 20 века их оставалось чуть более 1 тысячи. Отдельных калмыцких поселков не было, проживали они компактными группами в станицах Оренбургского казачьего войска, казаками которого и являлись. Социально-бытовая замкнутость, медленная адаптация к оседлой жизни – все это не способствовало сохранению самобытного этноса.
Изолированно и не допуская в свое общество посторонних, калмыки отмечали свои вековые религиозные праздники, свои посты, читали специальные молитвы. Вынужденные совершать хотя бы обязательные таинства православной церкви, такие как рождение, брак, смерть и погребение, более чем священнику они доверяли своим гелюнам, лишь немногие из которых были грамотны, а на калмыцком, не говоря уже о тибетском языке, умели лишь воспроизводить зазубренные тексты.
В период первой русской революции, после царского манифеста и издания закона о свободе вероисповедования в 1905 году, многие из крещеных калмыков стали отпадать от православия и стали образовывать ламаистские общины. Только после этого началась специальная миссионерская работа с калмыками. По данным на 1915 год из 978 калмыков Оренбургской губернии ламаизм приняли 254, склонных к отпадению от православия насчитывалось 211. Отмечалась активность гелюнов – пропагандистов из Забайкалья, Астраханских степей, выходцев с Тибета.
Одну из основных должностей для борьбы с пропагандистами ламаизма занял в 1914 году священник Иоанн Харитонов. Под его особым надзором находились крещеные, но отступившие в ламаизм, а также колеблющиеся калмыки, проживавшие в 23 поселках. Харитонов посещал почти все приходы, обследовал и увещевал, делал свои выводы и предложения, словом, действительно пытался выполнить свою миссию. Анализируя причины отхода от православия, Харитонов в числе многих отметил совпадение тех поселков, которые в 1911 году посетил известный востоковед профессор Алексей Матвеевич Позднеев, с наибольшим числом перешедших или желающих перейти в ламаизм калмыков.
Алексей Матвеевич Позднеев (1851-1920 г.г.) – известный российский востоковед, профессор, специалист в области калмыцкой и монгольской словесности. Принимал участие во многих экспедициях в Китай и Монголию, изучал культуру, религию и быт калмыков, проживавших в Астраханской и Ставропольской губерниях, а также на территориях области войска Донского и Оренбургского казачьего войска. Востоковедам известен «Отчет о командировке тайного советника Позднеева в калмыцкое стойбище Терской и Уральской области и Оренбургской губернии с целью изучения религиозного быта калмыков» (1911 год).
По мнению И.Харитонова, Позднеев не только объяснил сущность буддо-ламаизма, но и обещал содействие в восстановлении этого культа. По крайней мере, такое мнение сложилось у калмыков, проживавших в Кулевчинском, Толстинском, Лейпцигском, Берлинском, Тарутинском поселках станиц ОКВ. Для изучения тибетской культуры и ламаизма (язычества по мнению православных священников) в 1915 году по инициативе калмыцких лидеров в Тибет был послан казак Тарутинского поселка Михайловской станицы, сирота Василий Николаевич Шархалов. Наиболее активными представителями ламаистских общин были казаки-калмыки из Кулевчинского поселка, где находилась крупная община во главе с Яковом Кубюном. Желающих более подробно и предметно изучить миссионерскую работу И.Харитонова и своеобразие оренбургских калмыков-ламаистов отсылаю к работам ученых, посвятивших этой теме специальные и аргументированные исследования (С.В.Джунджузов «Конфессиональная организация оренбургских калмыков-ламаистов в начале ХХ века», его же «Буддизм в Оренбургском казачьем войске», Е.М. Есикова «Миссионерская деятельность русской православной церкви среди калмыков Оренбургской епархии (1859-1917 годы)», А.П.Абрамовский, В.С.Кобзов «Станичные и поселковые церкви Новолинейного района»).
Основное внимание, как представляется, следовало бы уделить известному исследователям, но неизученному факту – попытке калмыков создать свое национальное поселение на реке Тогузак на войсковых землях Михайловской станицы 3 отдела (позже – округа) Оренбургского казачьего войска. В будущем национальном поселке из калмыков станиц 2 и 3 отделов ОКВ предполагалась и постройка буддистского храма. Миссионер Иван Харитонов калмыком, как это утверждается в некоторых публикациях, не был. В ГАОО есть его послужной лист (Ф-173, оп. 9, д. 19929, лл. 49-52 об.). Из него усматривается, что, по данным на 1916 год, «Иоанн Владимиров Харитонов, 42 лет, сын бурята. С малых лет обучался тибетской и монгольской грамоте при Попереченском ламайском дацане, 12 лет был просвящен Святым крещением…» Священник Харитонов в 1894 году окончил курс в Читинском центральном миссионерском училище. В священники рукоположен 12 мая 1900 года. Некоторое время служил миссионером Забайкальской духовной миссии и переводчиком при ее начальнике. В Оренбургской епархии Харитонов появился только в 1914 году и был назначен окружным миссионером и священником при Казанской церкви поселка Кулевчинского, где к тому времени проживало значительное число калмыков.
Вопреки распространенным представлениям, миссионерская деятельность И.В Харитонова ограничивается двумя годами. 27 сентября 1914 года он был назначен окружным миссионером, а ровно через два года, 27 сентября 1916 года перемещен на штатное священническое место в 163 пехотный запасный полк в городе Челябинске.
Посетивший Тарутинский поселок летом 1916 года епископ Оренбургский и Тургайский Мефодий отмечал:
«…Приход большой, 3266 душ обоего пола. Есть среди прихожан 8 домов калмыков, числящихся официально православными, но остающихся доселе в своем образе жизни язычниками. Единственно для себя обязательными христианскими требами считают крещение и погребение и причащение перед смертью. В этих только случаях они идут к священнику. Мер к их вразумлению никаких не принимается. Существует для борьбы с языческими суевериями их и миссионер в поселке Кулевчинском священник Харитонов, но он не был ни разу в приходе. О начальном положении религиозном калмыков священник Юстов неоднократно, говорит, писал в консисторию…».
Священник Михаило-Архангельской церкви Тарутинского поселка Иван Филиппович Юстов служил с 1898 года, место перенял от отца – священника Филиппа Петровича Юстова и, конечно же, прекрасно знал положение местных калмыков. Наверняка знал он и покойных родителей Василия Шархалова, и то, что по неспособности к службе он более всего подходил для направления в Тибет. Наверняка знал и о собраниях приверженцев ламаистов в доме калмыка-казака Семенова. Как представляется, 8-10 дворов поселка существенного значения для прихода не имели. Даже при переходе в иную веру какую-то часть церковных таинств они вынужденно совершали.
Существенно изменилось положение после февральской 1917 года революции в России. Провозглашенные Временным правительством свободы пробудили у калмыков надежду на создание собственного национального поселка, с буддийским храмом и возрождением старых верований.
Тяжелую миссию по образованию поселения взял на себя отставной вахмистр Березинской станицы Павел Иванович Жемчуев. С 1896 по 1898 год Жемчуев был атаманом Березинской станицы (приказ ОКВ об отстранении от должности № 421 от 08.08.1898 г.), награждён Знаком отличия Военного ордена (ЗОВО), медалью «За усердие» на Станиславской ленте. К лету 1917 года Жемчуев проживал в Веренском поселке Михайловской станицы 3 Военного отдела ОКВ. Было ему 54 года, жене Марии Ивановне – 40, детям Елизавете – 22, Петру – 15, Римме – 11, Анне – 6. Опытный и грамотный Жемчуев имел авторитет у войскового начальства, казаков 2 и 3 отделов ОКВ и, конечно, среди соплеменников-калмыков.